Генджи пришел к странному, поражающему выводу, который почему-то никак не мог прийти ему в голову раньше. Он пробежался по показаниям еще раз, боясь что-либо упустить. Цепкий взгляд выхватывал ключевые слова, одновременно с этим ум оперативно сопоставлял события, сравнивал факты с уже имеющейся информацией, пока, наконец, не пришел к однозначному выводу.
– Я же запретил тебе прикасаться к делу, прохвост! – раздавшийся за спиной оглушительный рев стальной иглой пригвоздил Генджи к месту.
Он вздрогнул, боясь обернуться. Мысленно подумал, с толикой разочарования и горечи: «Мне конец. Теперь-то точно конец».
Однако позиций так просто сдавать он не собирался. По-прежнему не решаясь обернуться, Генджи выпалил, сразу повышая голос, чтобы взревевший отец не смог его так легко перебить:
– Я много думал об этом деле, провел свое мини-расследование, и…
– Я знаю об этом! – громогласно закричал отец, делая тяжелый свирепый шаг по направлению к столу. – Я знаю обо всех твоих чертовых проделках! Ты думал, что самый умный, да? Собственного отца хотел облапошить?
– Но я же говорю тебе сейчас, без утайки!
– Ты не должен был лезть в это дело! Это же гребаный маньяк, Генджи! – отец сотрясался от гнева. – А если бы я ко всему прочему потерял бы еще и тебя? Ты подумал об этом?
Генджи молчал, пристыженный. Он был уверен, что с ним ничего бы не случилось, позволь ему отец распоряжаться собственным свободным временем как заблагорассудится – по сути, Генджи не сильно продвинулся в своем расследовании, лишь сделал небольшой шаг в сторону возможной правды.
– Со мной бы ничего не случилось, – упрямо проговорил Генджи, с вызовом поднимая на отца взгляд. – Ты сам знаешь это. У меня есть новости.
– Да знаю я о твоих новостях. – Отец, казалось выдохся и, опустошенный бесцельной бранью, тяжело опустился в кресло у стены. – И о вашем мальчишке пропавшем знаю, и о твоей дурацкой идее с оккультным клубом… Ты, кстати, вместо того, чтобы подключать к расследованию девчонку, мог бы и сам попытаться проникнуть в этот гадюшник, раз тебе так не терпится добиться правды!
Генджи бросило в пот; он догадывался, что отец знает многое о его расследовании, но даже предположить не мог, что он знает все. Если бы позади не было стола, Генджи бессильно упал прямо бы на пол.
– Ты… знал? – едва шевеля губами, спросил Генджи.
– А как же! – вновь завелся отец. – Ваш учитель… как бишь его… Сузу? Он сообщил мне, что ты хулиганишь в этом клубе оммедо. А уж то, что ты связывался с сестрой пропавшего парня, я давно знаю – они наняли частного детектива, который сотрудничает с полицией. Он мне про тебя рассказал.
– Разве так можно? – спросил Генджи слабым голосом; ему было все равно на свою судьбу, сейчас сильнее интересовало другое. – Разве частных детективов не нанимают за тем, чтобы они вели расследование втайне от полиции?
– Что? Нет, не совсем. Да и какая, к черту, разница?! О своей шкуре лучше побеспокойся, отпрыск несчастный!
Генджи устало уронил голову в ладонь. Как бы горько ни было осознавать такой нелепый проигрыш, на душе все равно стало как будто бы легче. Теперь, когда отец все знает, Генджи может действовать без утайки. Ну, или довериться старшему, как и нужно было сделать изначально.
– Я знаю, кто Безумец, – сказал Генджи, не отнимая руки от лица. – Наш учитель. Он тебе звонил.
– Этот-то? – отец хохотнул. – Он и мухи не обидит. Такой странный.
– Странный?
– Ну, говорит как бы с придыханием, словно всякое сказанное им слово – огромный секрет. Позвонил еще так неожиданно.
Они замолчали, при этом Генджи увидел, что отец попал в глубокое раздумье – он напряг брови, сдвинув их к переносице, при этом взгляд его потерял фокус и стал бездумным, точно душа отца в этот момент покинула тело, оставив оболочку на произвол судьбы.
– Хотя по описанию свидетеля он подходит, – задумчиво пробормотал отец в забытьи.
Генджи хотел встать со стола и обернуться к листам, но отец, внезапно очнувшись, предвосхитил его движение грубым окриком:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Сиди на месте!
Генджи ничего не оставалось кроме как вернуться в прежнее положение.
– Много успел прочесть, щенок? – спросил отец, едко усмехаясь. – Если так нравится ковыряться в этих бумажках, я принесу тебе копии архивных дел, изучишь их. Там много интересного.
– Не надо, пап…
– Молчи. И внимательно слушай. Ты под домашним арестом, понял?
Генджи прошиб холодный пот. Он вновь попытался вскочить с места, но суровый взгляд отца, которому Генджи не решался перечить, пригвоздил его к месту.
– Пошевелишься еще раз и останешься дома на все лето, – тоном, не терпящим возражений, прошипел отец. – Не хватало потом тебя еще по кусочкам собирать после того, как ты собственноручно попадешься в лапы этому больному ублюдку.
Отец с усилием встал, не спуская с Генджи подозрительного, испепеляющего взгляда. Конечно, он не со зла, думал Генджи, отвечая ему взглядом, полным обиды и ненависти. Он не со зла, просто сильно переживает за единственного сына, у которого, быть может, и правда не все в порядке с головой, раз он так отчаянно лезет на рожон. Словно понимая мысли сына, отец немного смягчился:
– Есть будешь?
– Буду, – ответил Генджи уныло.
– Тогда иди на кухню. Кобальта я уже выгулял, он без задних ног дрыхнет в твоей кровати.
Тяжелая поступь отца была слышна даже тогда, когда он скрылся в противоположной стороне дома. Генджи, выйдя вслед за ним из комнаты, замер в коридоре, с тупым безразличием думая о том, что вся прожитая неделя только что пошла прахом из-за одного глупого человека, до безумия одержимого раскрытием тайн.
Хидео: разговор с черепом
– Хидео, ты уже вернулся? – спросила мама, выглядывая со стороны кухни.
Хидео кивнул, сбрасывая сумку на диван и устало садясь рядом. Он устал, очень устал, устал до такой степени, что хотелось отключиться прямо здесь. Вчерашний недосып давал о себе знать – едва Хидео приземлился на диван, как сон захватил его в тяжелые теплые объятия.
Он шел в сторону парка, ощущая на себе чей-то пристальный взгляд. Холодный ветер шевелил кроны деревьев, и те шумели, шурша листьями. Хидео целенаправленно шел в сторону памятника воину – он не помнил, зачем должен его посетить, но это казалось чем-то настолько важным, что Хидео ни о чем больше не мог думать. Его подгоняло странное чувство, основанное на страхе и нетерпении; что, если он не найдет того, что искал? Что, если он опоздал?..
Но ведь не мог он опоздать, тем более, как он поймет, что опоздал, если он даже не знает, к чему спешит?
– Хидео? – голос мамы выдернул его из сна как пробку из шампанского, и Хидео, вздрогнув, открыл глаза, не сразу сумев сосредоточить на матери взгляд.
– Чего? – спросил он, потирая веки.
– Откуда это у тебя? – в ее ладони мелькнула книжка, но поначалу Хидео даже не понял, какая.
Он стал старательно вглядываться, с испугом перебирая в уме все книги, которые могли быть расценены мамой как непотребные или просто неприемлемые, но ни одной такой не вспомнил.
– А что это? – спросил он.
И тут в поле зрения попало название, которое тут же слетело с губ матери:
– «Ужасы Розы».
От ее холодного тона он поежился.
– А в чем, собственно, проблема? – рискнул спросить Хидео, подтягиваясь спиной к спинке дивана, с которого за время короткого сна успел немного сползти.
– Я лично уничтожила эту мангу! – взвизгнула мать, и только после этого Хидео с леденящим душу ужасом понял, что история с сожжением его коллекции может повториться.
Он вскочил с мягкой поверхности дивана и попытался вырвать мангу у матери из рук, но она быстро успела отскочить, из-за чего Хидео, потеряв опору, едва не рухнул на пол вниз головой.
– Это не моя, мама! – закричал он, с трудом поднимаясь. – Не трогай ее!
– Кто тебе ее дал?!
– Одноклассница! Мама, прошу, я верну мангу ей.